«Храм этот восхищает многих так же, как и в чём-то близкие ему по архитектурному стилю собор Василия Блаженного и храм Вознесения Господня в Коломенском. Ведь вместе с этими храмами церковь в Острове входит в число наших величайших национальных исторических шедевров, являющих собой загадку преобразования камня в чудо совершенной красоты.» [1]
«Уникальность храма состоит не только в том, что он целиком построен из белого камня, не только в поражающей красоте пирамид его кокошников, но и в деталях, нигде более не встречающихся в русском зодчестве. Тайна появления этих не свойственных древнерусской архитектуре форм остается неразгаданной.
Храм в Острове — сплошная загадка. Несомненно, что он построен как мемориальный, в память какого-то важного события, только вот какого? Неизвестно. Как неизвестна ни дата постройки, ни зодчие, строившие этот удивительный храм, как нет ответа на те загадки, которые преподносит нам его архитектура.
Есть только изумительный по красоте храм-сказка, высоко поднявшийся над поймой Москвы-реки…». [2]
Так же восторженно о храме Преображения Господня пишется почти во всех многочисленных публикациях, ему посвящены работы историков архитектуры, краеведов и искусствоведов. Однако заданные вопросы до сих пор так и нашли четкого и ясного ответа.
Привлечение более обширного круга письменных источников и архивных материалов позволило прояснить многие обстоятельства появления этого шедевра древнерусского зодчества.
Определим сначала хронологические рамки исследования.
Храм Спаса Преображения в подмосковном селе Острове Н.Д.Иванчин-Писарев приписывал руке Алевиза Нового, и, таким образом, относил его сооружение к первой трети XVI века. [3]
В этот же период помещает храм И.Э.Грабарь в своей знаменитой «История русского искусства», изданной в 1910 году: «Мы знаем с точностью только время постройки Коломенской и приблизительно к тому же времени имеем основание приурочивать закладку Островской» [4] Тогда же он обратил внимание, на сходство романского карниза четверика храма Спаса Преображения в Острове с карнизами двух восточных приделов храма Троицы и Покрова на Рву:
«Весь сложенный из белого камня Островский храм <…> принадлежит XVI веку; <…> фряжские элементы в расположении и расчленении карнизов и высоких цоколей, а также и в приеме «машикули» в карнизе шатра 
и, в особенности, в обработке двух круглых окон приделов, своеобразно, с добавкой элементов деревянной «рези», повторяющих мотив закомарных раковин Московского Архангельского собора и подкарнизных арочных закруглений типичного средневекового оттенка; <…> Близкий мотив обработки стен арочными впадинами применен к обработке стен угловых четвериков храма Василия Блаженного.» [5]
Мотив этот, безусловно, имеет романское происхождение, что явилось основанием для предположений некоторых исследователей о совместной работе двух мастеров – русского и иностранца. Это весьма маловероятно. Большинство европейских аналогов подобных деталей относятся к XI-XII векам. В это же, и в более позднее время, довольно точно «процитированные» романские арочки встречаются в русских храмах Киева, Чернигова, Смоленска, Переславля-Залесского. С XII века пояс романских арочек появляется на карнизах глав всех псковских и новгородских храмов. В древнейших соборах, таких как Спасо-Преображенский Мирожского монастыря в Пскове, или Софийский собор в Новгороде Великом, масштаб арок достаточно крупный; в XV-XVI веках он уменьшается до тех размеров, которые мы видим на главах приделов Преображенского храма в Острове. Огромный вынос карниза четверика Преображенского храма в Острове, вызван необходимостью конструктивно создать площадку для размещения 12-и апостольских главок. Детальная прорисовка профилей карниза и укрупненных «романских» арок-машикулей здесь совершенно индивидуальна и прямых аналогов не имеет.
Но вернемся к датировке храма.
К началу XVI века относил храм один из самых значительных в Европе историков искусства, Николай Львович Окунев, в статье, написанной в Праге в 1933 году. [6]
Наиболее ранним из сохранившихся шатровых храмов считает храм в селе Острове Ю.П.Спегальский, также относя его к началу XVI века и считая его «псковским предшественником» храма Вознесения в Коломенском. [7]
Архитектор-реставратор М.М.Ермолаев пишет, что «Шатровая церковь Преображения на самой высокой точке Островского холма была построена не позже первой трети XVI века» [8]
Здесь не представляется возможным рассмотреть всю историю исследования храма, тем более, что это достаточно подробно сделано в недавней публикации А.Л.Баталова. [9]
Однако, стилистические особенности архитектуры храма, как обоснование его датировки – это лишь одна грань изучение проблемы. Гораздо важнее понять причину, по которой он был построен, найти событие, в память которого был возведен этот мемориальный храм.
В упомянутой работе А.Л.Баталова приведены чрезвычайно важные данные археологии. Раскопки, предпринятые М.Х.Алешковским в 1967году, привели к выводу, что «стена «первоначальной» апсиды, выступающей на восток от существующей примерно на 75 см, <…> не была возведена, и должна считаться свидетельством незавершенного архитектурного замысла, измененного на этапе закладки церкви» [10]
Или, иначе говоря, произошло нечто, заставившее на какое-то время прервать работы по строительству дворцового великокняжеского храма. А когда работы были возобновлены, произошедшие события привели к изменению самого замысла храма. Визуальный осмотр говорит о том, что главную ось храма после перерыва немного повернули по часовой стрелке, в результате чего юго-восточный угол южного придела стал нависать над заложенным ранее фундаментом, а северо-восточный угол северного придела, наоборот, отступил от края фундамента к центру. Поворот азимута главной оси может свидетельствовать об изменении посвящения престола и о повторном освящении основания. Ось построенного храма оказалась точно сориентирована на стоящий на противоположном берегу Москва-реки Никольский храм в селе Петровском, и совпадает с азимутом восхода солнца в праздник Преображения Господня.
Здесь уместно отметить, что некоторое «несовпадение плана фундамента и вымостки с планом стен здания» — явление не редкое. К примеру, П. А. Раппопорт, исследуя ряд смоленских памятников, пришел к выводу, что «строители XII —XIII вв. полагали нужным, чтобы фундамент, покрытый кирпичной вымосткой, простоял зиму и хорошо осел, прежде чем на нем начнут возводить кирпичные стены.» [11] Однако в таких случаях не наблюдалось столь серьезных расхождений плана основания и плана возведенного на нем храма, как это произошло в храме в Острове. Перерыв в строительстве великокняжеского храма явно был не на одну зиму, и мог быть вызван только какими-то внешними, экстремальными обстоятельствами.
Летописи сохранили записи только об одном подобном событии.
«Того же лета (7029, т.е. в 1521 году) июля 28 день безбожный гордый крымский царь Магмед-Кирей забыл своея клятвы и правду, на ны воинствует, ни з дружбы с первыя, ни з даров безчисленых, ни клятв своих воспомянул, собрася своею братьею и своими детьми, и со всеми своими со многими крымскими людми, и Большия Орды Заволжьския, и с нагаи, и вскоре безвестно прииде на великого князя вотчину. И при березе Оки реки с воинством пришед. И ту убьени бышя воеводы великого князя Иван Шереметев да князь Володимер Курбъской Карамышов, да Яков да Юрьи Замятнины. И, преиде реку Оку, коломенския места повоевал и плен немал собрал, и на святыя церкви скверне поругался. <…> А сам царь стоял на Коломне на Северке две недели. А сын его Салтан богатырь с татары был под Москвою в великого князя селе в Острове. И на Угреше монастырь пожгли и много сел и деревень пожгли, и коширской посад пожгли.» [12]
Первое упоминание Угрешского монастыря и тесно связанного с ним великокняжеского села Остров в основном тексте «Истории государства Российского» относится к событиям 1521 г., когда к Москве подошли войска крымского царевича Магмет–Гирея и его родного брата, хана Саип–Гирея. В VII томе Н.И.Карамзин пишет: «Сии два царя соединились под Коломною, опустошая все места, убивая, пленяя людей тысячами, оскверняя святыни храмов, злодействуя, как бывало в старину при Батые и Тохтамыше. Татары сожгли монастырь св. Николая на Угреше и любимое село Василиево, Остров, а в Воробьеве пили мед из великокняжеских погребов, смотря на Москву». В примечании к этому месту дается выписка из Синодальной летописи о нашествии татарских ханов: «… и Коломенские места и Коширские и Боровские и Володимирские воеваша, и монастырь Николы на Угреше и Великого Князя любимое село Остров пожгоша…,» Нападение закончилось мирными переговорами: с одной стороны, ханы убоялись неприступных московских укреплений и русского войска, которое собирал Василий III под Волоколамском; с другой стороны, великий князь московский также не хотел кровопролития. [13]
Софийская Вторая летопись так передает рассказ об этих событиях: «Того же лета (7029) июля в 28, безбожный Крымский хан Махмет-Гирей <…> безвестно прийде на Великого князя отчизну.<…>Начал царь разорять Коломенские места, и разорил их, и многих взял в плен… А сам стоял на Северке (правый приток Москвы-реки) две недели, а войско свое распустил; и иные из них пришли изгоном к Острову, селу великого князя под Москвой, и на Угреше монастырь сожгли. А москвичи и пришедшие в Москву из уездов сидели в ту пору в городе, в осаде. Великий же князь ушел из Москвы на Волок и начал с воеводами и с людьми своими собирать войско. И узнал о том окаянный царь Махмет-Гирей, и вскоре ушел восвояси, не дожидаясь, пока великий князь соберет силы…» [14]
Как ни странно, но большинство летописей так же, крайне скудно, без каких-либо подробностей освещают причину ухода татарских войск. И только Никоновская летопись сообщает о намерении татар «скороспешно со всяким безрассудством достигнуть богохранимого града Москвы, и посады тщахуся огнем запалити, но возбрани им божественная сила, не дала приблизиться им, и татары возвратишься, далеко до города не дойдя» [15]
Как пишет доктор исторических наук С.В. Перевезенцев, «К сожалению, в тот раз все оказалось намного страшнее, нежели кратко описал летописец. По другим свидетельствам мы знаем, что и окрестности Москвы были сильно разорены, а крымчаки увели с собой огромный полон. Но стольный город Махмет-Гирей взять так и не смог. И православный народ знал почему – Сама Божия Матерь явила Москве свое заступничество от Владимирской иконы Божией Матери. Недаром, несколько позднее, в память о чудесном спасении столицы от крымского нашествия был установлен еще один праздник в честь этой главной русской святыни – 21 мая (3 июня).»[16]
Здесь уместно будет процитировать отрывок из книги Щенниковой Л. А. «Святая Покровительница государства Российского»:
«В царствование Иоанна Грозного (1530—1584) по инициативе митрополита Макария (1543—1563) и, видимо, при его личном участии кремлевские летописцы и книжники составили несколько повестей, в которых знаменательные события недавнего прошлого были связаны с заступничеством Божией Матери через Ее чудотворную Владимирскую икону.
В первой повести духовно осмыслено и связано с заступничеством Пресвятой Богородицы через Ее чудотворную Владимирскую икону закончившееся поражением наступление крымского хана Магмет-Гирея, подошедшего в 1521 г. к Москве с крымскими, ногайскими и казанскими татарами, но, не дожидаясь встречи с войсками великого Московского князя Василия III, неожиданно ушедшего в степи (Соф. II лет., 1853, с. 263; Воскр. лет., 1859, с. 269). В повести, озаглавленной «Знамение ужасно и преславно и како спасен бысть град Москва от нашествия безбожных тотар иже к Богу молитвами Пречистыя Богородицы и великих чюдотворцев русских…», избавление «града Москвы» трактуется как «новейшая чюдеса Богоматери и еже во дни наша содеяшася», о которых сообщается «повелением господина нашего преосвященнаго Макария, митрополита всея Русии».
В повести рассказывается, что во время «варварского нахождения» на Православие весь русский народ встал на молитву. Тогда же «дивный нагоходец праведный Василей» (Блаженный) , проводивший ночи в усердных тайных молитвах, в одну из ночей пришел к соборной церкви, «идеже стояше самый чюдотворный образ Богоматери, еже есть икона Володимерьская, идеже чюдотворныия мощи почиваху святых великих русских святителей Петра и Ионы и прочих». Он встал у закрытых северных дверей, и, «восхитися умом», удостоился необычайного видения — «не яко во сне… но наяве истинно…». Он увидел открывшиеся церковные врата и «чюдотворный образ Пречистая икона Владимерская, на своем месте стоя». От иконы слышался глас: «Тако людие прогневаша безлобиваго Бога, яко Аз повелением Сына Своего с рускими чюдотворцы хощем изыти из града сего», и тотчас внутри церкви послышался великий шум.
Блаженный Василий и те праведники, которым Бог открыл духовные очи, созерцали страшное видение. Чудотворная икона Богоматери сошла со своего места; вся церковь наполнилась огнем, пламя выходило в двери и окна; потом огонь исчез.
За этим видением последовали и другие. Некая слепая инокиня из Вознесенского монастыря , много лет проведшая в добродетельной жизни и достигшая глубокой старости, усердно молилась об избавлении от беды. Она сподобилась слышать и видеть «преславное чюдо»: внезапно услышала великий шум, «яко вихорь страшен», и звон великий, как от многих кремлевских колоколов. Она была «восхищена некоим Божественным мановением» посреди монастыря и увидела открывшимися «мысленными» и одновременно «чювственными» очами, и «не яко во сне, но наяве», как во Флоровские (Спасские) ворота Кремля идет «световидный собор достолепных муж во освященных одежах: многие митрополиты и с ними ины святителей и прочий священный собор и причет, — и с ними же зрится, якоже несом ими и самый чюдотворный образ Богоматери, и честныя кресты, и прочия святыя иконы…», как будто действо на литии. Святители уходили с образом Богоматери из города во Фроловские ворота. Среди них инокиня узнала святителей Петра, Алексея, Иону, Леонтия Ростовского и с ними многих других святителей и чудотворцев — «якоже на иконах пишутся велицыи рустии собори».
В то же время одна отроковица увидела, как два «святолепных» мужа в монашеских одеждах — это были преподобные Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский — быстро шли навстречу «собору» святых мужей. Они пали к ногам уходящих святителей и упросили их не покидать Москву, но еще усерднее молить Бога и Богородицу о помиловании согрешивших людей. Все вместе — святители и преподобные — со слезами молились перед чудотворным образом и, сотворив литию и молебные каноны, возвратились с Владимирской иконой в Кремль. В тот же день татары были изгнаны «предстательством Пречистыя Богородицы и молитвами всех святых». [17]
«Владимирская икона Богоматери с момента перенесения ее в Москву стала храмовой иконой Успенского собора и главной святыней Московского Кремля, Покровительницей, Молитвенницей и Заступницей всей Русской земли. <…> В грандиозных крестных ходах с Владимирской иконой Богоматери из Успенского собора в Сретенский монастырь 26 августа в память спасения от нашествия Темир Аксака в 1395г.; 23 июня в память об избавлении от нашествия Ахмата в 1480г.; 21 мая в память об избавлении от набега Мухаммед-Гирея в 1521 г. принимала участие вся Москва «от мала и до велика». <…> В 1480г. состоялось окончательное перенесение Владимирской иконы Богоматери в Москву. Связано это было с завершением строительства нового Дома Пресвятой Богородицы— Успенского собора. Собор был построен Аристотелем Фиораванти, который опирался на традиции зодчества Северо-Восточной Руси и взял в качестве образца Успенский собор Владимира. Святыню перенесли 23 июня 1480г. и поставили на «десной» стороне иконостаса собора. В русской традиции укоренилось мнение, что икона была перене¬сена в Москву в 1480 г. для спасения от нашествия хана Ахмата. Несовпадение установленного дня празд¬нования Владимирской иконы Богоматери (23 июня) со днем отступления Ахмата (7 ноября) позволило Е.Е. Голубинскому сделать заключение, что «другой знаменательности, кроме сретения в этот день ико-ны в Москву нельзя предположить. Об этом свидетельствует „Следованная псалтырь Троице-Сергиевой Лавры», здесь под 23 июня значится: прииде чюдотворная икона Пречистыя Богоматерь из Володимеря в град Москву 6988. Того же лета приходил безбожный Ахмат с детми на реку Угру в осень, на покров Святые Богородица: оттоле уставлена сии праздник праздновати» 16. Здесь надо усматривать контаминацию двух событий: окончательное перенесение Владимирской иконы Богоматери в Москву 23 июня и установление ее на постоянное место, на «десной» стороне иконостаса Успенского собора Московского Кремля.» [18]
3-й праздник — 21 мая — первоначально был связан с памятью поновления Владимирской иконы в 1514 г. (Софийский временник. Ч. 2. С. 294-295; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. С. 254). Позднее его соотнесли с памятью о чудесном избавлении от нашествия Махмет-Гирея в 1521 г. Клосс полагает, что осмысление события 1521 г. как «новейшего чуда Богоматери» относится ко 2-й пол. XVI в., когда и был установлен праздник 21 мая (Клосс Б. М. Избр. труды. М., 2001. Т. 2. С. 125-126). [19]
Произошедшее в татарском лагере подробнейшим образом описано в «Степенной книге»:
«Внегда безбожній Царь Маагмед Гирей <…> хотяху нападнути ко граду Москвъ, предиже себе посла, повеле посады пожещи у града Москвы, и тогда возбрани им Божій промысл сице: еще бo далече града пріидоша безбожніи посланницы, и видеша полны поля безчисленнаго множества Рускаго воинства, Татары же видешеи, и велій страх нападе на них, возвратишася, и трепетни прибегша к Царю своему, сказаша ему многое Руское воинство. Царь же удивися, и не верно вменяя, и на своих гневашеся, и яряся, и страшливы нарицаше их, и вскоре иных посылает. И шіи шедше, и видеша того сугубейше воинстно Руское, и паче первых ужасошася, и многою боязнію одержими прибегоша к Царю, и виденная воинства оба полы (т.е. поджигатели) посадов сказаша ему — Царь же недоумеяшеся, ведяше бо известно от сущих у него Руских пленников, яко не возможно тако скоро снитися вкупе таковому многому воинству, и третіе посла некоего от ближних своих уведатя истинну. И тому шедшу, и узре неисчетное множество Московскаго воинства, и.вельмя ужасеся, и трепеща скоро прибежа, и вопія: „ о Царю! что коснеши? побегнем быстрейше, не вемы аще возможем убежати. Сверепоустремительно бо грядут на нас безмерное множество войска от Москвы.„ И тако страх велій нападе на Царя и на всех Татар, и побегоша невозвратно…» [20]
Именно эта защита Свыше и отражена в образе Преображенского храма в Острове: четверик храма трактован как неприступный город-крепость, охраняемый небесным воинством. Тем самым Сонмом Сил Небесных, которое явилось татарам в виде Русского войска, и которое традиционно символически изображается в русских храмах пирамидой кокошников. Но только такое количество – в Преображенском храме их более двухсот – явление редчайшее для русской архитектуры, что как раз и соответствует «неисчетному множеству» Сил Небесных.
Попробуем теперь уточнить дату бегства татарского войска. В разных источниках указываются разные сроки пребывания татар под Москвой — и «две недели», и «десять дней». Но Владимирский летописец рассказывает об этом наиболее подробно:
«Царь крымской Ахмут Кырий … пришол месяца июля 27 день в суботу, а в неделю и Оку перевезлися и заставу побил и воеводу князя Феодора поймал, а в понедельник на ‘Москве в осаду в город люди бежали. А князь великий Василей того же дни выступил с Москвы на Волок Ламский, а царь ходил, повоевал до Угреши манастыря святаго Николы, монастырь жжог, у церкви у каменой верх завалился, и мало города Москвы не доходили, и много монастырев пожог и сел и много посече и поплени по Рязанской земли и по Коломенской земли и сюды к Москве, и много зла учинил, а в полон поймал бояр и боярынь и княгинь и детей боярских и крестьян велми много поймал, а по всем городом Московским осада была. А царь стоял на Сиверки 6 дней, а князя великого сила стояла от Литовскаго, и князь великий послал по силу. Царь же слышав то в 7 день в неделю перешол Оку назад, и за Окою стоял неделю…» [21]
27 июля плюс 7 дней – это 3 августа. И еще «за Окою стоял неделю» — значит, до 10 августа. По другим летописям, царь Крымский «Оку перелез» 28 июля, а Разрядная книга называет другое число ухода — «Лета 7029-го <…> августа в 12 день, как царь пошол из земли назад…» [22]
Если от этой даты, от 12 августа отсчитать назад 7 дней, то получим 5 августа, когда он «перешол Оку назад». Получается, что где-то между 3-м и 5-м августа и увидели татары «полны поля безчисленнаго множества Рускаго воинства…»
Но ведь 6 (19 по н.ст.) августа — это праздник Преображения Господня. И именно поэтому и новое освящение основания храма в Острове и, соответственно, разбивка его главной оси были сделаны в связи с новым посвящением храма Преображению Господня. А в церковном календаре осталась дата 21 мая (3 июня), связанная первоначально с поновлением (реставрацией) Владимирской иконы в 1514 году.
Таким образом, прояснилась причина перерыва в строительстве храма, а новым посвящением храма объясняется его неповторимый образ.
«Лета 7027 (в 1519 году) <…>Тое же весны жил князь велики в селе в своем в Острове от месяца майя до заговенья до Петрова.» [23] Наиболее вероятно, что пока Василий III жил рядом во дворце, стройка не начиналась. Основание храма было заложено, видимо, уже в следующий строительный сезон, летом 1520 года. А затем строительство было прервано в конце июля — начале августа 1521 года набегом Магмет–Гирея. Немного выше летопись сообщает, что «Тое же весны (1514 года) князь велики Василей повеле заложити и зделати церкви каменые и кирпичные на Москве на Большом посаде <…> за Неглинною Леонтей, чюд[о]творець ростовский, да Петр, чюдотворець московский и всеа Русии, <…> да на Устретенской улице Введенье Пречистые. <…> А всем тем церквам мастер был Алевиз Фрязин.» [23] А Владимирский летописец сообщает другую важную подробность: «Того же лета (7027 или в 1519 году) месяца ноября 21 день священна бысть церковь Введение святыа Богородица на Устретенской улици Варламом митрополитом при великом князи Васильи Ивановиче, а ставили ПСКОВИЧИ ПЕРЕВЕДЕННЫЕ» [24]
Слово «ставили» можно понимать двояко – ставили, в смысле строили своими руками и своими сведствами, или же просто являлись заказчиками строительства. Попробуем разобраться.
«Псковичи переведенные» были теми представителями псковской знати, которые были взяты под стражу ночью, 24 января 1510 года и той же ночью вместе с семьями отправлены в Москву. «Всего из Пскова было выслано триста семей, и такое же количество московских семей прибыло им на замену. Однако это было только началом переселения. После изгнания группы верхов псковского общества, семьи представителей среднего класса были выселены из своих домов в центральной части города, которые затем заняли московиты. Таким образом, у псковичей среднего класса было отнято 6500 усадеб. Неясно, все ли из них были отправлены в Московию, или кому-то разрешили строить новые дома за пределами города.» [25]
Через 45 лет практика переселения псковичей повторилась, правда, в совсем другом масштабе: В 1555 году «десять семей пскович, подпавших гневу Государеву, свезены в Казань»,[26] которая, как известно, именно в этот момент нуждалась в квалифицированных строительных кадрах. Потому, есть основание предполагать, что и отец Иоанна Грозного, Василий III при переселении псковской знати в Москву в 1510 году не упустил возможности приблизить к себе лучших в России строителей. Свидетельством этому является не дошедшая до наших дней, но хорошо известная по фотографиям, церковь Николая Чудотворца на Мясницкой, в которой органично сочетались московские, итальянские и псково-новгородские черты. Подобный облик, видимо, имела и Введенская церковь на Лубянке. Судя по изображениям на планах Москвы, она также имела одну главу и восьмискатную кровлю.
Таким образом, мы имеем основание предполагать, что среди псковской общины были церковные мастера — строители, которые и возвели Введенский храм в центре своей слободы на Лубянке под руководством итальянского зодчего Алевиза Нового. Эти факты объясняют и в дальнейшем великолепное знание «псковичей переведенных» европейской, в частности итальянской архитектуры.
Нет необходимости доказывать, что строительство благодарственных храмов сразу же после каждого значительного события в истории является неотъемлемой частью жизни православной России. Примеров этому множество.
«Того же лета (7022 /1514) месяца июля ходил князь великий Василей Иванович в третьи под Смоленск и стоял под ним два месяца и взял град Смоленск месяца августа 1 день на Спасов день, Происхожение честнаго креста господня, и во граде Москве князь великий церковь постави святаго Спаса, происхожение честнаго креста господня и святых мученик Маковей по плоти и учителя их Елеозара и матери их Соломонии, от реки поставлена на рве.» [27]
Поэтому считать, что храм построен в более позднее, «Грозненское» время, как об этом говорит устное предание, не представляется возможным – Василий III не мог надолго откладывать строительство благодарственного храма, не мог оставить разоренным свое «любимое село».
25 Декабря 1522 года перемирием на пять лет завершилась русско — литовская война 1513 – 1522 гг. А войско, вернувшееся из Литвы и собранное для отражения нового нападения, весной 1524 года отправляется в Казанский поход, который закончился бегством Саиб-Гирея, и возведением на царство в Казань царевича Сафа-Гирея. А в августе 1524 года пришло известие о том, что Мухаммед-Гирея на Дону убили.
Начиная с 1525 года заново отстраиваться Коломна, разоренная тем же татарским набегом, а в память о заступничестве Божией Матери в походе на Смоленск, который сто десять лет находился под властью Литвы, завершившийся возвращением города, в Москве весной 1525 года основывается Новодевичий монастырь. Потому и строительство Преображенского храма в Острове на ранее возведенном основании могло возобновиться, скорее всего, только в 1525 году.
В 1547 году Иоанн IV принимал в Острове псковичей, следовательно, дворец и храм, без которого царская резиденция была бы немыслима, уже были выстроены. Видимо, из таких предпосылок 1520-1547 годами датирует строительство храма директор музея-заповедника Коломенское Анна Никифоровна Маракушина (в 1940-е годы храм Преображения в Острове был филиалом ГМЗ Коломенское). [28]
Более точные данные опубликовал архитектор-реставратор С.А.Гаврилов. Он пишет, что « упоминавшаяся под 1525 годом в литературе дата закладки церкви Спаса Преображения Господня в государевом селе Остров, вероятно, относилась к деревянной церкви. Хотя такой знаток древнерусской архитектуры, как Н.Н.Свешников считал, что именно так должна датироваться существующая каменная церковь.» [29] В телефонном разговоре Сергей Александрович затруднился назвать первоисточник этого «упоминания в литературе», но мнение Николая Николаевича Свешникова, который занимался реставрацией Преображенского храма в 1960-х годах, подтвердил. Убедительна также гипотеза С.А.Гаврилова о начале строительства церкви Вознесения в Коломенском в 1528 году, и о продолжительности ее строительства в течении пяти строительных сезонов. [30] 
Путем сопоставления строительных объемов во многом очень похожих храмов, Преображения в Острове и Вознесения в Коломенском, можно предположить, что возведение Преображенского храма в Острове было завершено не позднее 1527 года. Что совпадает с началом строительства другой церкви «Преображение господа нашего Иисуса Христа с приделы» — собора Спаса на Бору в Московском Кремле.
Теперь вернемся к некоторым деталям.
В круглых окнах приделов храма И.Э.Грабарь видит «мотив закомарных раковин Московского Архангельского собора».
Отметим также, что сама форма изгиба удивительно красивой формы наличников этих окон поддержана и формой всех трех порталов Преображенского храма. Именно здесь их профили прорисованы одной рукой. Этот «S-образный откос», как его называет А.Л.Баталов, столь гармонично сочетающийся с формой наличников круглых окон приделов Островского храма, повторенный примерно через четверть века в северном и южном порталах Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры, оказывается там несколько инородным. Появление в них этого профиля может быть обусловлено заказчиком Успенского собора – Иоанном Грозным, указавшим на порталы храма в Острове, как на образец. Возвращаясь к теме «романских» арок, упоминаемых в начале статьи, и других романо-готических деталей храма, стоит вспомнить, что самый западный, пограничный город Псков, имел и самую тесную связь с Европой. Но не только псковские мастера, которые «от немец пришли навыкши тамо тому делу каменосечной хитрости», могли привнести эти элементы в общую, «псково-московскую» архитектуру храма в Острове. Они могли появиться и в связи с контекстом внешнеполитических симпатий Василия III и его окружения.
Н.И. Карамзин очень подробно пишет о том, что в войне с Литвой 1513-1522 годов «Вторым союзником нашим был Великий Магистр Немецкого Ордена Албрехт Бранденбургский.<…> Крестоносные Витязи Иерусалимские дружественно простерли руку к Великому Князю. Албрехт прислал в Москву Орденского чиновника, Дидриха Шонберга, принятого со всеми знаками уважения. В такое время, когда двор говел и обыкновенно не занимался делами, на первой неделе Великого Поста, Шонберг имел переговоры с Боярами, в Субботу обедал у Государя, в Воскресенье вместе с ним слушал Литургию в храме Успения. Заключили наступательный союз против Короля (Сигизмунда) <…> Условились хранить договор в тайне» [31]
А после брака Василя III с Еленой Глинской в 1526 году «дядя новой великой княгини Елены — князь Михаил Львович Глинский <…> стал важной фигурой при великокняжеском дворе. В думе Глинский занимал третье место после князя Бельского и князя Шуйского».
«Елена провела юность в Литве и впитала многие понятия и обычаи западной цивилизации и западного образа жизни.»
«Михаил Глинский получил блестящее образование, и в молодости провел двенадцать лет за границей, в Германии, Италии (где он был обращен в католицизм) и Испании. В течение некоторого времени он служил в армии герцога Альбрехта Саксонского.»
«Любимым врачом Василия был немец из Любека, Николай Булев». [32]
Как мы видим, поводов для симпатии к немецкой культуре и для включения в архитектуру храма романно-готических деталей было предостаточно, да и для псковских мастеров они не были чужими.
Тема «романских» арок-машикулей под карнизом четверика храма в Острове могла быть навеяна также и подобными деталями в колокольне Ивана Великого. Построенная Бон Фрязиным в 1505-1508 годах, она вдохновила многих русских мастеров на собственные творческие разработки в первой трети XVI-го века – в Пскове (Вознесенская церковь-колокольня Снетогорского монастыря, около 1526-го года, датировка по надписи на колоколе), в Новгороде (церковь-колокольня Григория Армянского в Варлаамо-Хутынском монастыре 1535-1536-х годов), в подмосковном Николо-Песношском монастыре (Богоявленская церковь под колоколы, датированная А.В.Ягановым первой четвертью XVI века [33]), в которой мы видим другой вариант темы «романских арок», но уже килевидной формы. 
Об архитектуре приделов Спасо-Преображенского храма в Острове следует сказать особо, постольку они чрезвычайно архаичны и прототипами имеют ряд построек последней четверти XV-го века.
Это, прежде всего Спасо-Преображенский собор Спас-Каменного монастыря 1478-1481 годов, и особенно – Никольский собор Антониева Краснохолмского монастыря, возведенный в 1481-1483 годах.
Со вторым, Никольским собором, придельные храмы Иоанна Богослова и Феодосия Великого у Преображенского храма в Острове сближает не только общая композиция верха – три ряда полукруглых кокошников, по три в каждом ряду, но и еще ряд деталей: профиль дуг архивольтов закомар-кокошников, очень простой ступенчатый карниз, состоящий в обоих случаях из нескольких обломов – небольшие различия есть только в наборе профилей, и очень узкие лопатки.
«Столь узкие лопатки мы находим в раннемосковском зодчестве – в соборе Троице-Сергиевой лавры <…> Из современников собора узкие лопатки имеют два северных монастырских собора – Ферапонтов и Кирилло-Белозерский, относящиеся также к последней трети XV в. Особенно показателен последний памятник, также отличавшийся большими размерами, массивностью и грузностью форм, отчего его лопатки казались особенно хрупкими» [34]
Из четырех перечисленных соборов последней четверти XV-го века лишь один – в Краснохолмском монастыре – имеет полукруглые закомары, появившиеся в нем, по-видимому, под впечатлением от только что построенного Кремлевского Успенского собора Фиораванти. И вот что особенно важно.
Владимирская икона Божией Матери окончательно была перенесена в Москву в 1480 г. в Успенский собор Московского Кремля сразу же после окончания его строительства, где она и была установлена на постоянное место, на «десной» стороне иконостаса. С этим событием связывают спасение Москвы от нашествия хана Ахмата. Не является ли это причиной обращения к архитектуре Успенского собора как к образцу, поскольку в нем находится величайшая святыня, самый почитаемый образ Матери Божией, обращение к которой вновь спасло столицу в 1521 году? 
А дарохранительница, Малый Сион Успенского собора 1486 года, не явилась ли она той моделью, к которой восходит композиция и придельных храмов Острова? Если это предположение верно, то мы получаем более убедительное обоснование и некоторой эклектичности, и разномасштабности деталей основного объема Преображенского храма и его приделов, которые исследователи пытались объяснить то разновременностью их строительства, то одновременным участием в строительстве разных зодчих….
С Никольским собором Краснохолмского монастыря храм Спаса Преображения в Острове связывает еще одна деталь, которую мы пока нигде более не встретили. Карниз главы шатра имеет уникальную коническую форму и рисунок, подобного которому нет ни в одном шатровом храме. Некоторое сходство с которым мы видим на капителях порталов собора Краснохолмского монастыря. 
Вопрос этот требует дальнейшего изучения. Поэтому от комментариев воздержимся, и гипотез выдвигать не будем, но сходство для нас достаточно очевидное.
Все перечисленные особенности архитектуры только подтверждают точку зрения Ю.П.Спегальского, относившего Преображенский храм в самому началу XVI века: «Многие особенности храма в с. Острове дают основания считать его наиболее старым из всех дошедших до нас шатровых храмов по следующим причинам: план, очень близкий к планам предшествовавших церквей с крестообразной основой, слабое развитие восьмерика и шатра, излишне большая величина главки, сохраняющей характер главы обычного, не шатрового храма, и сложность обработки переходов от стен храма к восьмерику и от восьмерика к шатру. От церквей в московском Ивановском монастыре, с. Ильинском и Благовещенском погосте храм в с. Острове отличала (в его предполагаемом первоначальном виде) лишь компоновка верха, т. е. введение восьмерика, шатра и сводов, перекрывающих углы» [7].
К этому можно добавить, что с перечисленными церквями Ивановского монастыря, села Ильинского и на Благовещенском погосте храм в Острове сближает еще и простой лаконичный карниз его приделов. Подобные формы карнизы уже примерно с 1530-х годов постепенно вытесняются более классическим трехчастным карнизом (храмы Кирилло-Белозерского монастыря – Иоанна Предтечи и Архангела Гавриила, 1531-1534 гг.)
Близкий к ним по архитектуре Никольский собор Угрешского монастыря, выстроенный заново на старом основании после упоминаемого разорения 1521 года, по особенностям его архитектуры (широкие пилястры, трехчастный карниз), можно считать уже более поздним, по отношению к приделам храма в Острове временем. Вл.В.Седов датирует Никольский собор 1520-1530-ми годами [35], и с этим нельзя не согласиться.
Таким образом, стилистический анализ дает нам границы датировки от 1508 г. – окончания строительства Кремлевской колокольни Иван Великого до 1530-х гг., временем распространения трехчастных карнизов Алевизовского типа.
Особенности архитектуры храма – поворот основного объема по отношению к основанию, вызванный новым посвящением храма и повторной разбивкой оси, данные археологии («стена «первоначальной» апсиды, <…> не была возведена) – связывают его строительство с событиями 1521 года.
Анализ исторических событий по различным письменным источникам также подтверждает дату начала строительства – 1525 год, упоминаемую Н.Н.Свешниковым, как наиболее реальную. Все это позволяет сделать следующие выводы:
1. Дворцовая церковь великокняжеского села Остров построена в 1525-1527 годах на основании храма, заложенного в 1520 году.
2. Она является храмом-памятником избавления Москвы от набега Мухаммед-Гирея «предстательством Пречистыя Богородицы и молитвами всех святых» в канун праздника Преображения Господня 6 (19) августа 1521 года.
3. Строили храм не приглашенные из Пскова мастера, а «ПСКОВИЧИ ПЕРЕВЕДЕННЫЕ» в Москву в 1510-м году, которые к своему псковскому строительному искусству и каменосечной хитрости «от немец» прибавили еще и опыт работы с гениальным Алевизом Фрязином.
Единственным исследователем древнерусской архитектуры, связавшим строительство храма в Острове с событиями 1521 года, был Михаил Петрович Кудрявцев: «В селе Остров на юге от Москвы при великокняжеском загородном дворце была отстроена белокаменная церковь Преображения Господня в ознаменование отхода войск хана Мухамед-Гирея. (1521 г.)» [36]
И еще один интересный факт совпадения имен.
Известно, что в 1555 году царский указ повелевал «городовому мастеру Постнику Яковлеву, да каменщикам Псковским Ивашку Ширяю с товарищи <…> новый город Казань камен делати…»
Одно из этих имен – Ивана Ширяева – упоминается в летописях в связи в другим храмом, построенном в центре Москвы тем же, уже упомянутым здесь, зодчим Алевизом – храмом Введения Пресвятой Богородицы за Торгом, в Китай-городе:
«Тое же зимы [7027-7028], месяца февраля 12, … , молитвами Пречистыа Девы Богородица Мариа, в новосозданнемъ храме честнаго еа Введения, …за Торгом, Богъ помиловалъ на молебне своеа пречистыа Матери, исцели Иванову жену Ширяева именем Олену: руку имеа скорчену и ногою не владела, и абие бысть здрава…» [37]
Нельзя, конечно, исключать, что речь здесь идет о полном тезке Ивашки Ширяя царского указа 1555 года, но уместно будет заметить, что чудо исцеления жены Ивана Ширяева произошло через три месяца после освящения Введенской церкви на Лубянке, которую строили псковичи, а «мастер был Алевиз Фрязин». Такие совпадения имен встречаются крайне редко. Если предположить, что Постник Яковлев и Иван Ширяев родились примерно на рубеже XV-го и XVI-го веков, то на строительстве московских Алевизовских храмов они могли бы быть 14-20-тилетними подмастерьями, познающими тонкости псковского и «фряжского» строительного искусства, а ко времени Казанского похода быть уже опытными и признанными мастерами, которым немного за 50. И, к тому же, должны были уже иметь блестяще реализованные постройки. Только таким и можно было поручить выполнение важнейшей государственной задачи — строительство новой крепости. А неоднократно проводимые параллели в построении архитектурных форм храма Спаса Преображения в Острове и храма Троицы и Покрова на Рву позволяют предполагать, что храм в Острове и есть одна из наиболее ранних работ церковного и городового мастера Постника Яковлева. 
В самом деле, мог ли Иоанн Грозный для строительства обетного храма в самом центре столицы пригласить никому не известного мастера? Вряд ли. А зодчих и строителей, уже показавших свое мастерство в исполнении других великоняжеских и царских заказов – вполне логично.
И эта гипотеза разрешает многие сложные и спорные вопросы истории русской архитектуры первой половины – середины XVI века.
Литература.
1. Шурыгин А. Село Остров, Подмосковье. Журнал «Самиздат» 2009. http://samlib.ru/s/shurygin_a_i/ostrov.shtml
2. Низовский А.Ю. Православные храмы и монастыри. М., 2005.
3. Иванчин-Писарев Н.И. Прогулка по древнему Коломенскому уезду. М., 1843. С. 9, 61. http://www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=3779
4. Грабарь И.Э. История русского искусства. Том 01. Архитектура. До-Петровская эпоха. М., 1910, С.14.
5. Грабарь И.Э. История русского искусства. Том 02. Архитектура. До-Петровская эпоха (Москва и Украина) М., 1910, С.67-68.
6. Окунев Н.Л. Храм Спаса Преображения в с. Остров под Москвой. В книге: Храм-памятник в Брюсселе, М., 2005, С.102.
7. Спегальский Ю.П. Избранные статьи. К 100-летию со дня рождения. Псков, 2009. С. 123.
8. Ермолаев М.М. Неизвестный Остров. Архив наследия – 1999. Сборник статей. М., 2000. С. 126-157. http://www.oiru.org/biblio/93.html?d08654f44816965d0207921728fc7333=02421bca838af41b4778123b2a4811bc
9. Баталов А.Л. Церковь Преображения Господня в селе Остров: вопросы датировки и происхождения мастеров // ДРИ: Художественная жизнь Пскова и искусство Поздневизантийской эпохи. К 600-летию со дня основания города. М., 2009. С. 353-359. http://www.drevneru.ru/images/DRI_Pskov_Batalov.pdf
10. Баталов А.Л. 2009. С.356. http://www.drevneru.ru/images/DRI_Pskov_Batalov.pdf
11. Раппопорт П.А. Строительное производство Древней Руси (X–XIII вв.). СПб: Наука, 1994. С.114.
12. Постниковский летописец, ПСРЛ (Полное собрание русских летописей) Т. 34, С. 14.
13. Егорова Е. Угреша в «Истории государства Российского» Карамзина. Официальный городской сайт муниципального образования «Городской округ Дзержинский» http://www.ugresh.ru/arxiv/uv/2002/17/p38-1.htm
14. Софийская Вторая летопись, ПСРЛ, Т. 6., СПб., 1853. С. 263. Перевод на русский язык А.Ю. Карпова.]
15. Никоновская летопись. ПСРЛ, Т.13, Спб, 1904, С.38.
16. Перевезенцев С.В. Свято-Никольский Угрешский ставропигиальный мужской монастырь. М., 2004. Перевезенцев С.В. Почитание на Руси Владимирской иконы Божией Матери. http://www.portal-slovo.ru/history/35221.php
17. Щенникова Л.А. Святая Покровительница государства Российского. М., 1990. http://www.taday.ru/text/28384.html
18. Гребенюк В.П. Владимирская икона Богоматери — Державная Заступница Русской земли. В кн. Православные святыни Московского Кремля в истории и культуре России. М. 2006. С. 13,19.
19. Щенникова Л.А. Великая Святыня России. Чудотворная икона «Богоматерь Владимирская» в Русской истории. М., 2010. С. 48.
20. ПСРЛ, том XXI. Издание 1-е. Половина 2-ая. Книга Степенная царского родословия (11-17 степени грани). СПб., 1913, С. 602-603.
21. Из «Владимирского летописца» // Исторические записки, Том 15. 1945. /л. 240/.
22. Разрядная книга 1475-1598 гг. М. АН СССР. (Институт истории). Наука.1966.С.51. http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XV/1460-1480/RK_1475_1598/text2.htm
23. Постниковский летописец, ПСРЛ (Полное собрание русских летописей) т. 34, с 12-13.
24. Из «Владимирского летописца» // Исторические записки, Том 15. 1945./л. 237 об./.
25. Вернадский Г.В. Россия в средние века. М. 2000. Глава V, часть 2. Присоединение Пскова. http://gumilevica.kulichki.net/VGV/vgv451.htm#vgv451para02
26. Болховитинов Е.А. Сокращенная Псковская летопись. 1831 г. http://www.manarchija.org/pskou
27. Из «Владимирского летописца» // Исторические записки, Том 15. 1945. / л. 232 об./.
28. Маракушина А.Н. История с. Остров. Архив ГМЗ Коломенское, Дело № 395, С.4.
29. Гаврилов С.А. Иконописные аллегории. Примечание 30. 2008. http://forum.vgd.ru/post/88/16224/p268571.htm?IB2XPnewforum_=nr4nvaduj3qlikl8qslvq02pr4#pp268571
30. Гаврилов С.А. О начале строительства церкви Вознесения в Коломенском. Библиотека «РусАрх», 2009. http://www.rusarch.ru/gavrilov_s2.htm
31. Карамзин Н.И. История государства Российского. Том 7, глава 2. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Karamz/60.php
32. Вернадский Г.В. Россия в средние века. М. 2000. Глава V, часть 1-4. http://gumilevica.kulichki.net/VGV/vgv451.htm#vgv451para02
33. Яганов А.В. Николо-Песношский монастырь в XVI веке. Московская Русь. Проблемы археологии и истории архитектуры. М., 2008, С. 265.
34. Выголов В.П. Никольский собор Антониева Краснохолмского монастыря (последняя четверть XV в.) В книге «Памятники русской архитектуры и монументального искусства» М., 1991. С.12-13.
35. Седов Вл.В. О дате собора Николо-Угрешского монастыря. Архив архитектуры. Вып.1. М., 1992.
36. Кудрявцева Т.Н. Памятники Воинской славы в Москве. 2006. Текст составлен по материалам картотеки архитектора М.П.Кудрявцева и его книг. http://www.pobeda.ru/content/view/977/
37. Львовская летопись. ПСРЛ, Т.4 Рязань, 1999. С. 515.
Опубликовано:
Кадашевские чтения. Сборник докладов конференции. Вып. 9. М., 2011, С.100 -115.
Сборник основан на материалах IX конференции «Кадашевские чтения», прошедшей в храме Воскресения Христова в Кадашах 9-10 июня 2011 г.http://www.kadashi.ru/kad_chteniya9.htm
Полная публикация:
Винников Б.М. Церковь Спаса Преображения в селе Остров. Храм-памятник избавления Москвы от нашествия Мухаммед-Гирея в 1521 году.
Нучный православный журнал «ТРАДИЦИИ и СОВРЕМЕННОСТЬ», №12-2012, с.140-152.
